Светлана Труфанова - филолог, преподаватель русского языка, редактор. Первые стихотворения поэтесса написала ещё в школе, а первые публикации - от институтской многотиражки до крупных газет - состоялись, когда поэтесса начала преподавательскую деятельность.
Творчество Светланы Труфановой сложно определить в несколько фраз. Среди произведений поэтессы есть серьёзные литературные эксперименты, оценить которые можно только с профессиональных позиций и
обширных познаний в истории мировой литературы. Есть и миниатюры, восхитительные своей непосредственностью и свежестью символики. А есть стихотворения, в которых рациональный филолог беседует со стихийным поэтом, что придаёт законченным строкам особый колорит и узнаваемость.
Мягкая ирония и дружеская откровенность автора превращают многих случайных читателей в поклонников таланта поэтессы.
Предлагаем вашему вниманию небольшую подборку стихотворений Светланы Труфановой.
Подступает август – комом к горлу...
Подступает август – комом к горлу.
Покраснела по дворам рябина.
Почему-то вкус у лета горький,
как у рыжей корки апельсина.
Наклонилось небо – слишком низко! –
и мерцает, словно тихо дышит...
И созвездье Лебедя зависло
над моею бестолковой крышей.
Отблеск медовый дрожит на паркете...
Отблеск медовый дрожит на паркете,
месяц в оконном застрял переплёте…
Кончена сказка. И мне на рассвете
вновь возвращаться к привычной работе.
Кончена сказка. Обложка-граница
нитью суровой надёжно прошита –
но вырастает за гранью страницы
мир,
для пера золотого открытый.
Волна, ещё волна...
Волна, ещё волна –
и моря вздох
разглаживает ласково песок,
и стачивает грани у камней,
и размывает берег всё сильней,
и что веками строилось – на дно
уходит,
где и тихо и темно,
и выплывет не скоро из глубин...
В сияющий гляжу
аквамарин...
Желтеют лютики-ромашки,
темнеет небо,
и постепенно день вчерашний
уходит в небыль,
и то, что ты проснулся утром, –
уже награда,
и, может, это всё кому-то
и вправду надо...
Нынче греет по-весеннему...
Нынче греет по-весеннему,
на припёке сосны млеют,
и берёзы так рассеянно
семена в сугробы сеют.
И усыпан снег сверкающий
золотистыми веснушками,
и февраль, на солнце тающий,
притаился за опушками.
И косые тени синие
разрезают лёд упрямо,
и морозы серо-сивые
молча прячутся по ямам,
и проснётся утро чистое,
и вздохнёт рассветом розовым,
и веснушки золотистые
станут белыми берёзами.
Я, наверное, не боюсь
поджидающей неудачи:
и безудержно я смеюсь,
и восторженных глаз не прячу.
Улыбаюсь – так всем подряд,
и о буднях пока не нужно…
Под искрящийся снегопад
выхожу из квартиры душной.
Накрытый столик...
Накрытый столик, блины, ватрушки –
и Белый Кролик грустит на кружке.
Он свесил уши и говорит:
«Жаль – я снаружи, а чай внутри».
Мой Белый Кролик, грустить не надо!
Я нарисую с тобою рядом
накрытый столик, блины, ватрушки
и чай душистый в огромной кружке.
Улица круто вверх убегает...
Улица круто вверх убегает,
утренний город окна зажёг,
и предрассветный мир отражает
зеркалом синим льдистый снежок.
Кистью холодной щёки румянит,
иней ложится на воротник,
белою строчкой день заполняет
новый хрустящий зимний дневник.
Всё тихо… белым покрывалом
земля укутана… мороз –
как белый рыцарь под забралом:
печален, строг, седоволос;
он не даёт земле проснуться,
она милей ему во сне,
в такой холодной пелене –
ведь так к ней легче прикоснуться;
во власти снега, льда и сна
земля… и снится ей весна.
Август – горькая услада...
Август – горькая услада
теплых гроздьев винограда –
яблоком в меду сияет,
и в зените солнце зреет,
и вода в реке синеет –
тихо в небо уплывает
золотистый, лёгкий август,
месяц – Всех скорбящих Радость…
Итожатся годы. Уходят кумиры...
Итожатся годы.
Уходят кумиры –
в большие начальники,
в черные дыры;
становится важной одна лишь награда –
когда сознаёшь:
есть отточенность взгляда,
отточенность слова,
отточенность жеста…
и всё-таки чувствуешь:
нет совершенства,
и нету, быть может, ни чёрта, ни бога,
а есть лишь
единственная дорога.
Невозможно, ирреально...
Невозможно, ирреально,
но задумано в Начале:
жизнь течёт горизонтально,
а стихи – по вертикали.
Вся открыта. Как на сцене.
Спешка, гонка, опозданья…
Но настроена антенна
на приём из мирозданья.
Навалилась на плечи грусть...
Навалилась на плечи грусть,
сердце – в клочья,
душа – в куски,
лучше делом пойду займусь,
мне нельзя
умирать с тоски…
Прорвавшийся сквозь толщу темных туч
Прорвавшийся сквозь толщу темных туч,
упал на землю утром
солнца луч,
теплом и светом напитал росток –
и золотистый засиял цветок,
потом налился соком спелый плод...
потом – пришла хозяйка в огород,
и урожай обильный собрала,
и солнца луч в корзине унесла...
И – не последний и совсем не первый, –
что ненароком угодил в консервы,
томился в тесном погребе зимой
луч солнечный
под крышкой жестяной!
А как-то раз к хозяевам
под вечер
явились гости...
Радостная встреча!
Открыли банку. Всю закуску съели.
И – стало на душе светло! – запели...
И, вырвавшись тогда из банки тесной,
луч в небеса ушел
чудесной песней,
пробил громаду тяжких темных туч –
чтобы упал на землю
новый луч...
Скажут: от строк и тепло, и свет...
Скажут:
от строк и тепло, и свет;
скажут, что бьют под дых…
скажут всякое –
а в ответ:
лучше бы
не было их!
Как непомерна цена строки
и авторского листа!..
Но лучше пусть
остаются стихи,
чем чёрная пустота.
Жизнь не гладит...
- Это не просто в рифму…
Это прямо в сердце…
(В. Вальков)
Жизнь не гладит,
а безжалостно ломает,
жизнь порой навылет душу прожигает,
но, идя через горнило всех огней,
с каждым шагом ты становишься сильней –
пусть несёт тебя
на мели и на рифы,
пусть швыряет
в непрогляднейшую тьму…
Чтобы строчки были – в сердце,
а не в рифму,
через всё пройти придётся самому.
